(no subject)

У  каждого человека есть такое  место, такие условия, где ему спокойнее всего,  безопаснее,  увереннее,  уютнее,  где  он  чувствует  себя  хозяином положения, на своем месте, где отдыхает душой и телом;  словом, как у Христа за пазухой. Он стремится к этому комфортному, теплому месту,  к  спокойному, благополучному  состоянию; это -- идеал,  и  каждый  старается достичь его и продлить.
     Для одного  это, допустим,  библиотека. Для другого -- пивной  бар или, скажем, баня.  Место,  где  уж  ничего не может случиться, где тепло душе. А кому-то мечтается: добраться бы только до  любимого дивана у телевизора... с кофейком...
     Для меня такое уютное, покойное, незыблемое, привычное -- дальше некуда -- состояние наступает в наборе высоты после взлета. 
"Раздумья ездового пса", Василий Ершов

(no subject)

 В  кабине тишина.  Самое собачье время, когда  сон, до  того давивший и обволакивавший,  внезапно  отключает  сознание,  и  человек  роняет  голову, дергается, выпрямляется...  и  снова веки  свинцовой  тяжестью  наползают на глаза.
     Летняя  бессонная, из ночи в  ночь, работа высасывает соки,  притупляет мышление, ослабляет волю, и все это проявляется именно перед утром, когда мы в три тысячи семьсот восемьдесят пятый раз  встречаем в воздухе зарю.  Как в той старой пионерской песне:

     "Ты всегда пионерским салютом
     Утром солнце встречай..."

     Да  уж.  Салютом.  Один чертит  головой правильные круги, другой уронил голову, наушники свалились, тонкая нить сонной слюны сочится из угла рта...
Ребята, поспите, я послежу.
     Мне не хочется спать. Я стар  и свое уже отмучил. Я задремываю днем.  А сейчас вот сижу, думаю. Прекрасная земля, в утреннем сне,  слегка  прикрытая фатой  туманов по низинам, раскинулась  подо мной. Сотни раз  я наблюдал эту картину, сотни раз  любовался -- и не налюбуюсь...  Я на своем месте  в этом мире. Поспите пока, я послежу.
     -- Филаретыч, подремай.  Длинный же участок, все настроено... глаза как у рака... подремай.
     -- Да знаешь, что-то не спится. Серьезно. Думаю...
     -- Вот и я думаю.
     -- Как-то картошку бы окучить.
     -- Вот поспим, да вечерком и съездим.
     -- Жарко будет.
     -- Сибиряк жары не боится.
     Сидим.  Думаем  о  своем.  Ребята  спят.  Конечно,  усталость.  А  куда денешься.
     Я поглядываю.
     Стук в дверь. Бортпроводница с подносом:
     -- Ребятки, кофейку?
     -- Спасибо, моя хорошая. Дай тебе бог здоровья.
     Все-таки мы  -- хороший экипаж, проводницы об этом открыто говорят. Вот и забота.
     -- Ну что, ребятки, изопьем маленько?
     Встряхнулись. Каких-то десять минут -- а насколько легче. Да еще кофе.
     Из  всех  средств,  спасающих  экипаж  от  мучительной  дремоты,  самым радикальным, по  моему  опыту,  является  интересный  разговор.  Другой  раз заводишь  его  искусственно, когда  видишь,  что и  кофе не  помогает. Да  и сколько того кофе можно пить-то перед утром: надо же и поспать после тяжелой ночи, а это тема особого  разговора.  Так что надо уметь расшевелить экипаж, лишь бы не молчали, лишь бы вновь не погружались в тихую теплую дрему.
     Если погода на аэродроме посадки скверная, то тревога за исход полета и так не даст людям дремать, все подтянутся, подберутся, мобилизуются.
     Однако если есть признаки того, что погода испортится, я предпочитаю не дергать экипаж и не принимать погоду  по радио  каждые полчаса. Вылетали  -- оценивали же погоду, приняли решение, знаем, что делать. И нечего дергаться: прилетим  --  увидим.  Будет день  -- будет пища.  А  пока --  отдыхайте  по возможности. Выгрызайте намерзший  между  пальцами  лед,  выкусывайте  блох, зализывайте царапины...  Нам эту упряжку  тащить  предстоит не  один год,  и энергию надо беречь, расходовать аккуратно.
     Нельзя в  полете все  время быть  страшно бдительным. Нельзя  все время усиливать  и  усиливать  осмотрительность. Нельзя  каждую  минуту  думать  о вынужденной  посадке и подыскивать по  маршруту площадки. Нельзя  все  время держать себя и экипаж в нервном напряжении.
     Мне очень важно, чтобы на  посадке, самом сложном этапе  полета, каждый мой человек думал  не о незаконченном  споре, не подыскивал в нем последний, самый решающий аргумент, не давился незаслуженной обидой, образно говоря, не рычал глухо в плечо  товарища,  а наоборот, был  готов, со всеми силами и со всем желанием, красиво, для души,  сделать то, что мы  можем только  вместе, дружно -- и лучше всех.
     Каждый из  нас -- мастер. Мы в этом убеждались годами. Мы вместе делали друг   из  друга  мастеров.  Мы  возвышали  друг  друга   примерами  личного мастерства.
     Какие споры? Какие дебаты? Какие аргументы? Сейчас мы снова убедимся, а заодно покажем всем еще раз: смотрите же, как ЭТО делается! Учитесь, пока мы еще живы.
     А пока подремайте, ребята. Я послежу.
"Раздумья ездового пса", Василий Ершов

(no subject)

 Моряку,  шоферу должно быть понятно, что  если  к простому выдерживанию направления и  решению  задач  на  поверхности -- да  добавить еще и сложные задачи по изменению высоты, то это трехмерное движение требует гораздо более высокой  квалификации,  более гибкого и  приспособляемого мышления,  большей способности  решать   в  уме  и   исполнять  руками  сразу  несколько  задач одновременно.  И этому  научаются не сразу,  а  годами. А иные  -- так и  не научаются, а летают по принципу "газ -- тормоз" до самой старости.
     Может, кому-то  это  покажется  слишком занудным.  Кому-то  --  слишком сложным. А кому-то -- семечками.
     Добрые  люди! Кого не устраивает --  займитесь своим делом, которое  по душе.  Рубайте свой уголек,  копайте землю, учите  детей, пробивайте леток в домне  и  пускайте  чудесную струю  выплавленного  вашим старанием  горящего металла;  а то -- затейте сложнейшую финансовую операцию, против которой моя летная арифметика -- просто мычание.
     Но каждый из Вас, кто занимается  всю  жизнь одним, кормящим Вас делом, подтвердит: ничего в этой жизни сразу,  с  разбегу, с налету, в одно касание -- не получается. Ни-че-го. Ни-ког-да. Разве что в кино... А не в кино -- за любым  мало-мальским  успехом  в ремесле стоит упорный, занудный, тоскливый, зубрежный труд.
     Ну, разве что Вы -- гений...
     Любой  Храм кладется из маленьких  и однообразных кирпичей. Надо только всегда  помнить  о главном. Я не кладу,  и  кладу,  и  кладу  эти, чтоб  они провалились, проклятые кирпичи -- нет! Я СТРОЮ ХРАМ!
     Ты  бережешь  свою  старую  верную  лопату, рукоятка  которой до блеска отполирована  твоими  ладонями, а они загрубели от  постоянного,  изо  дня в день,  скольжения  по  этому благородному дереву.  Ты  ее точишь.  Ты знаешь десятки приемов,  как  ею  вскрыть грунт,  как  углубиться,  как подчистить, захватить,  как бросить, как справиться с тем или иным видом глины, песка, с гравием и дерном, как снимать слои, как  разворачиваться в траншее, яме, как взять умом, хитростью, а где можно только тупым терпеливым долблением... Она --  твоя кормилица.  Вышел  ее  срок  -- берешь другую,  новую...сколько  их было...а вот одна была -- нет, не выделывают теперь таких лопат...Вот и эта, вроде  на  вид ничего, а -- не  то...И  ты  видишь опытным  глазом  изъяны и прикидываешь, как приспособить ее к себе...или себя к ней.
     Вот это и есть Мастерство.
"Раздумья ездового пса", Василий Ершов 

(no subject)

Рекомендуемая Авиационная Литература, на форуме www.strizhi.ru

(no subject)

Но летчик обязан не просто знать кабину, он обязан еще быстро привыкнуть к ней. А это совсем не так легко, как мо­жет показаться на первый взгляд.
Несколько лет назад в комнате, которую я помню чуть не с двух лет, где мне знаком каждый гвоздик в стене и каждый завиток на обоях, сделали капитальный ремонт. Монтер, ме­нявший электропроводку, решил, видно, сэкономить несколь­ко метров шнура и переставил выключатель с левой стороны двери на правую. Ну что — пустяк? Не скажи. Та самая рука, которая двадцать лет безошибочно знала, где надо щелкнуть, чтобы загорелся свет, начала меня подводить. Прошло уже порядочно времени, давно закончился ремонт, но каждый раз, возвращаясь домой, я шарю рукой на пустой стенке. Даже пятно на обоях появилось. Привычка!
Если летчик летает на разных машинах, ему обязательно надо уметь быстро подавлять старые привычки и воспитывать в себе новые.
Старая восточная поговорка гласит:

Посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу.

По-моему, это мудрые слова. 
"Вам - взлёт!", Анатолий Маркуша