Флюгер

   — Значит, я совершенно не разбираюсь в людях, — огорчился Гюлли Ультеой. — Несмотря на внешние проявления чувствительности, вы показались мне довольно холодным человеком. Более-менее равнодушным ко всему, что не касается вас лично. Знай я, что мой рассказ так вас заденет, я бы о многом умолчал. И гораздо осторожнее выбирал бы выражения.
   Я задумался. Холодным человеком, равнодушным ко всему, что его не касается, меня уже давненько никто не называл. Напротив, все вокруг только и твердили мне о необходимости хоть как-то обуздывать свои бурные переживания. Однако в юности у меня была именно такая репутация, причем среди близких друзей, неплохо меня изучивших. Странно все-таки, что с возрастом шкура моя становилась все тоньше, а не наоборот, как вроде бы положено. Или не в шкуре дело?
   — Думаю, вы прекрасно разбираетесь в людях, — наконец сказал я. — На самом деле все примерно так и есть, как вы сказали. Но, выходит, слишком многое касается меня лично. Вообще все, или почти… Ну, или мне только кажется, что касается. Неважно. В любом случае спасибо, что рассказали все, что знаете. А теперь я все-таки пойду проветрюсь. Очень нужно.
"Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо", Макс Фрай

– Это… что? – спросил Майлз. – Попроще, пожалуйста.
На лице Уэдделла мелькнула болезненная улыбка – возможно, он принялся обыскивать свою память в поисках односложного слова. Майлз пожалел о том, что выпил последние четыре бутылки пива.
– Маленький жучок, который поедает всякую всячину, – предпринял попытку Уэдделл, рассчитывая на дальнейшую необходимость перевода.
– Не настолько упрощенно, – сухо заметил Майлз. Сидящие вокруг стола барраярцы, понимающие, каково могущество Имперского Аудитора, при таком тоне поежились, а иммигрант Уэдделл – нет. «Никогда не спорь с педантом о терминологии. Потратишь время зря и надоешь педанту.»
"Память", Луис МакМастер Буджолд

Хохот я услышала еще на улице. Ни на миг не усомнилась, что ржут на нашей половине Управления Полного Порядка.
"Туланский детектив", Макс Фрай

– Одним словом, я по-вашему не умею и навряд ли научусь, – признал Арьен. – У вас надо совершить столько предписанных телодвижений, сказать столько ритуальных речений, соблюсти столько условностей… это очень красиво – но мне бы нипочем не суметь. А вот у тебя по-нашему сразу получилось.
– Да что у меня получилось? – взвыл Лерметт. – Я даже сам не понимаю, как меня угораздило такое ляпнуть! Просто…
– Именно так, – подхватил эльф. – Просто. Понимаешь, не имеет ровно никакого значения, что ты говоришь и что делаешь. Ровным счетом никакого. Не слова, не поступки, а то, что дышит сквозь них. Или оно есть, или его нет. Шепот, от которого рушатся стены. Когда воля, разум и чувство взмывают над самими собой и сливаются в нечто совсем иное…
– И как же зовут это иное? – тихо промолвил Лерметт. – Или у него нет названия?
– Почему же нет? – медленно улыбнулся Эннеари. – Очень даже есть.
Лерметт поднял голову и взглянул ему в глаза.
– Искренность, – выдохнул эльф. – Предельная… нет, беспредельная. Ослепительная. Испепеляющая. Когда отдаешься ей всем своим существом. Прочее не имеет значения.
"Ларе-и-т'аэ", Элеонора Раткевич

— Постарайся вдохнуть очень медленно, считая до шести. Потом — пауза, опять на счет шесть. И такой же медленный выдох. И снова пауза. И еще раз, и еще — для начала хотя бы четверть часа кряду. А то, пожалуй, действительно взорвешься. Давай начинай. Чего ты ждешь?
"Ворона на мосту. История, рассказанная сэром Шурфом Лонли-Локли", Макс Фрай

Только там, на границе, в единстве с самим собой и обеими сторонами реальности проходит настоящая жизнь Стража, а все остальное — пауза, предназначенная для отдыха и развлечений, возможность набить положенные шишки и набраться сил, накормить сознание опытом, занять разум игрой, да мало ли что еще можно придумать, чем бы Страж ни тешился, лишь бы не тосковал о себе…
"Обжора-хохотун. История, рассказанная сэром Мелифаро", Макс Фрай

Все года и века и эпохи подряд
Все стремится к теплу от морозов и вьюг.
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено только на юг.

Слава им не нужна и величие,
Вот под крыльями кончится лед -
И найдут они счастье птичее,
Как награду за дерзкий полет.

Что же нам не жилось, что же нам не спалось,
Что нас выгнало в путь по высокой волне?
Нам сиянья пока наблюдать не пришлось,
Это редко бывает — сиянья в цене!

Тишина. Только чайки как молнии.
Пустотой мы их кормим из рук.
Но наградою нам за безмолвие
обязательно будет звук.

Как давно снятся нам только белые сны,
Все другие оттенки снега замели,
Мы ослепли давно от такой белизны,
Но прозреем от темной полоски земли.

Наше горло отпустит молчание,
Наша слабость растает, как тень.
И наградой за ночи отчаянья
будет вечный полярный день.

Север, воля, надежда, страна без границ.
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,
потому что не водится здесь воронья.

Кто не верил в дурные пророчества,
в снег не лег ни на миг отдохнуть,
Тем наградою за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь.
Владимир Высоцкий

Долгая жизнь Лилианны Лунгиной прошла через разные страны и удивительно глубоко и ясно выразила двадцатый век. Век, который подтвердил, что нет жизни всех — есть жизнь одного человека. Что только один в поле и воин; что он сам и поле. Что человек — не игрушка обстоятельств, не жертва жизни, а неиссякаемый и потому неуязвимый источник добра.
"Подстрочник: Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана", Олег Дорман

– Признаю, что в одном Ку прав, – произнесла наконец графиня. – Я несу некоторую ответственность за Карин. И за тебя. Я точно знала, какие возможности для выбора будут у вас на Колонии Бета. К счастью, включая и друг друга. – Она заколебалась. – Получить Карин Куделку в невестки было бы нам с Эйрелом очень приятно – в этом ты можешь не сомневаться.
– Я по-другому никогда и не думал. Это следует понимать как вопрос, честные ли у меня намерения?
– Я доверяю твоей чести, как в самом узком барраярском определении, так и в более общем смысле, – спокойно сказала графиня.
Марк вздохнул.
– Как бы то ни было, не думаю, что коммодор и госпожа Куделка готовы принять меня с той же радостью.
– Ты – Форкосиган.
– Клон. Подделка. Дешевая джексонианская копия. – И к тому же псих.
– Чертовски дорогая джексонианская копия.
– Ха, – согласился Марк мрачно.
Она покачала головой и грустно улыбнулась. – Марк, я больше всего хочу помочь вам с Карин достичь ваших целей, какие бы препятствия не стояли у вас на пути. Но вам надо хотя бы намекнуть мне, чего же вы хотите.
Будь осторожен, давая этой женщине цель. Это было все равно, что бить из лазерной пушки по воробьям. Марк с затаенным смятением уставился на свои короткие, пухлые руки. Надежда, и ее спутник, страх, снова смешались в его сердце. – Я хочу… все, чего хочет Карин. На Бете я думал, что знаю. Как только мы вернулись сюда, все так запуталось.
– Культурный конфликт?
– Не просто культурный конфликт, хотя отчасти – да. – Марк подбирал слова, пытаясь четко сформулировать свое ощущение цельности Карин. – Я думаю… думаю, ей нужно время. Время, чтобы стать собой, чтобы осознать, где она и кто. Согласиться на ту или иную роль не наспех, не в паническом бегстве, а перебрав все оставшиеся у нее возможности. Жена – это практически единственная роль, единственный образ жизни, который здесь принят. Она говорит, что Барраяр хочет запереть ее в клетку.
Графиня согласно кивнула. – Возможно, она мудрее, чем она догадывается.
Он грустно продолжал. – С другой стороны, возможно, там, на Бете, я был ее тайным пороком. А здесь ей со мной жутко неудобно. Может, она бы хотела, чтобы я просто убрался и оставил ее в покое.
Графиня приподняла бровь.
– Вчера вечером мне так не показалось. Ку и Дру пришлось просто силой отрывать её руки от нашего дверного косяка.
Марк слегка просветлел. – Да, это точно.
– И как изменились твои планы за целый год жизни на Бете? Помимо того, что ты теперь рассматриваешь сокровенные желания Карин как свои собственные.
– Совсем не изменились, – ответил он медленно. – Может быть, отточились. Сфокусировались. Преобразовались… За время лечения я достиг кое-чего, на что я никогда в жизни даже не надеялся. И это заставило меня задуматься – может, и все прочее не так уж невозможно.
"Мирные действия", Лоис МакМастер Буджолд